Предлагаем вниманию читателей книгу известного краеведа Л.Ф. Амосовой о зарождении Асбеста и судьбе первой учительницы города - Фаины Игнатьевны Аввакумовой.
Начало начал
Приезд Аввакумовых на асбестовые рудники, как и тех, кто по-явился здесь раньше, — Головиных, Красноложкиных, Абаскаловых, Шабуровых, в первые дни детально обсуждался служащими конторы. На прииске в 1905 году жило всего несколько десятков семей.
Каждый приезжий поначалу был на виду. Однако вскоре и к Аввакумовым привыкли. Они освоились на новом месте, обзавелись знакомыми и друзьями. Молодым супругам предоставили дом, а умелые руки Фаины придали уют скромному жилищу. Привезенные книги и посуда заняли свои места на полках, сделанных хозяином дома. Жизнь понемногу приобретала привычный ритм. Михаил Аввакумов устроился счетоводом на прииск Корево, и вскоре работа ему стала даже нравиться. Его жену оформили в конторе у Сведберга учительницей школы.
Однажды утром, проводив мужа, Фаина отправилась в контору. Дверь в кабинет управляющего была открыта. Несколько человек, склонившись над столом, что-то сосредоточенно обсуждали. В кресле напротив окна сидела девушка. На ней было длинное легкое платье, подчеркивающее ее стройную фигуру, волосы забраны под шляпку. Она рассматривала журнал. Когда Фаина вошла, господин Сведберг встал, приветствуя даму, и предложил ей сесть. В кабинет беспрестанно входили аккуратно одетые мужчины, в лаковых сапогах. Это были служащие конторы.
«Как дела на складе?» — спросил управляющий очередного во-шедшего.
«Заготовлено почти три тысячи новых мешков, около тысячи сдано в починку».
«А что за проблемы с овсом?»
«Подмоченных 16 пудов уже высушили, закупили еще сухого овса 536 пудов, из них 20 выдали в торговую лавку, а триста пятьдесят — на конный двор для лошадей. По вашей заявке получены одеколон, дюжина мыла «Голлендер», десять пачек шоколада» — отрапортовал заведующий складом.
Фаина осмотрела кабинет. На стене висел портрет царя. В шкафах рядами стояли книги, журналы, на столе управляющего лежала пачка писем, которые он просматривал и что-то подчеркивал красным карандашом. Огромные сосны затеняли половину окна.
«А вот и Петр Прокопьевич, сегодня он в вашем распоряжении», — сказал управляющий дамам, когда на пороге появился безукоризненно одетый мужчина с окладистой бородкой. На вид ему было не более тридцати лет. Фаина узнала в нем служащего, который встречал их в день приезда.
«Какой элегантный!» — подумала она, обратив внимание на кружева манишки и галстук из тонкого батиста. Так она познакомилась с братом и сестрой Шабуровыми. Петр Прокопьевич работал главным бухгалтером на Вознесенском прииске, а Натали, месяц назад закончившая экстерном Екатеринбургскую женскую гимназию, только что сдала экзамен на звание учительницы начальной школы.
«Вы как всегда очаровательны, мой дорогой брат» — сказала Натали, беря Шабурова под руку.
«С чего начнем, милые дамы?» — улыбаясь, спросил он.
«Для начала покажи Фаине зал, где проходят репетиции драматического кружка».
Они вошли в просторную комнату, в центре которой стоял бильярдный стол, вдоль стен один к одному венские стулья с выгнутыми спинками, на окнах красивые шторы.
«Здесь мы собираемся по вечерам в холодную дождливую погоду. А летом в саду или на нашей террасе» — сказал Петр Прокопьевич, обращаясь к Фаине.
«Дорогой Пьер, провези нас по приискам и расскажи обо всем, как тем заезжим столичным гостям, которых привозил с собой в прошлом году господин барон — попросила Натали. — А потом в школу».
Около крыльца их уже поджидала повозка, запряженная парой лошадей вороной масти.
«Михеич, дамы хотят посмотреть дом под школу, — сказал Шабуров, подавая руку кучеру, — едем на Поклевский к Лозинскому, по пути заглянем на наш рудник к отцу».
Миновали небольшой поселок и вскоре из леса выехали на от-крытое место, где в огромной яме, называемой разрезом, копошились безликие, серые люди, которых было великое множество. Из ямы доносился сплошной гул. Выйдя из повозки, дамы подошли к сидящему на земле рабочему. Молотком он разбивал огромные волокнистые комья. Рядом с ним работал подросток лет десяти-двенадцати. Фаина обратила внимание на его изодранную одежду и босые ноги в кровавых ссадинах.
Позади груды камней, на ящиках, раскрасневшиеся на солнце-пеке, обливаясь потом, сидели женщины занятые починкой старых порожних мешков из-под асбеста, в стороне лежали узелки с едой. Мимо них, тяжело перебирая ногами, лошаденка тянула подводу, груженую пустой породой. Рядом, помахивая самодельным кнутом, поспешал молодой крестьянин, в лаптях на босу ногу. Фаина видела, как умеючи крестьяне работали лопатой, как ловко орудовали кувалдой и кайлом.
День стоял жаркий. В голубом небе кружила стая птиц. Могучие сосны и тонкоствольные березки обступали яму со всех сторон. И на фоне этого чудесного пейзажа — усталые лица женщин и детей, изнемогающих от жары, голода и тяжелого двенадцатичасового труда.
«Где живут эти люди?» — подумала Фаина. Приглядевшись, она увидела приютившиеся вдоль леса шалаши и землянки. Кое-где к небу поднимался дым от костра.
«Познакомьтесь, — мой папа, Прокопий Андреевич, работает десятником в разрезе» — прервала ее мысли Натали. Рядом сто¬ял крепкого телосложения бородатый мужчина и добродушно улыбался. В этот миг она вспомнила лицо отца, простое, милое, родное. В нем не было ничего особенного, но когда отец улыбался, на щеках вырисовывались ямочки. Забираясь к отцу на коле¬ни, Фаина чмокала его в эти ямочки, а он смешливо морщил нос. Было очень весело и уютно в его руках.
Фаина с уважением смотрела на человека, о котором уже слышала много хорошего. На прииске он слыл добрым мастеровым, знал тайгу, ходил на медведей. В руках он держал толстую книгу, где в алфавитном порядке были записаны все крестьяне-сезонники, работающие на Вознесенских рудниках. Когда отъехали от разреза, Фаина спросила у Петра Прокопьевича об оплате труда сезонных рабочих.
«С мая у нас был большой наплыв на прииске. На поденной работе было занято десять тысяч восемьсот пятьдесят крестьян — мужчин, женщин и подростков. Контора им заплатила шесть тысяч рублей. В среднем на каждого пришлось по пятьдесят копеек в день. Оплата зависит от выполняемой работы, забойщикам платят по семьдесят копеек в день, женщинам по 35-40, а подросткам 20-25 копеек».
«Не так уж и мало» — подумала Фаина. Она прикинула, что может купить тот босоногий подросток в приисковой лавке на заработанные деньги, если на днях за фунт белого хлеба она заплатила полкопейки, а за фунт мяса — четырнадцать копеек, за фунт манной крупы — полкопейки, бутылочка топленого молока стоила пятнадцать копеек. За пуд муки Фаина отдала один рубль пятьдесят копеек.
Несколько верст до Поклевского прииска ехали молча. Дорога шла лесом. Последние дни лета были замечательными. Впереди, слева от дороги, показалась голубая гладь озера. Лошади остановились у дома инженера Смирнова и хозяйка, Лидия Андреевна, радостно приветствовала гостей. Петр Прокопьевич уехал в контору по делам, а дамы за чаем обсудили новости, вспомнили Екатеринбург, гимназию, которую они закончили все в разное время, любимые уроки музыки и рукоделия в пансионе у мадам С.А. Тиме. Пели романсы под гитару. А потом еще долго гуляли по живописному берегу озера Щучьего, любуясь красотой дома Лозинского. Огромный, двухэтажный, как корабль у пристани, он словно дразнил бедные соседние домики своим богатством и ярко-зеленой крышей из железа, гордился аккуратно сложенной из красных кирпичей трубой с ажурной короной, похожей на царскую.
Под вечер, закончив все свои дела, Петр Прокопьевич повез дам на соседний прииск Корево осматривать арендованный Сведбергом дом под школу.
Продолжение следует.
Л. Амосова. Асбест. Жизнь и судьба. 2005 г.
Инженерный персонал, управляющие прииска
Поклевский козел. 1905 |
