Механического оборудования не было.
Дореволюционное развитие асбестовой промышленности характеризуется почти полным отсутствием механизации. Все горные работы велись примитивно — вручную. Кайла, лопата, лом, клин и кувалда — вот немудреный инструмент тогдашнего горняка.
После того как заканчивались поисковые работы и определялись контуры будущего разреза, на площади вырубался лес и начинались вскрышные работы. Они велись без всякого плана, по мере надобности и только в теплое время года. Разрезы разрабатывались уступами высотою в два метра каждый. Пустая порода отвозилась лошадьми на отвалы, расположенные в непосредственной близости от разрезов.
Работа на верхних уступах не требовала устройства водоотлива, но при глубине разреза в шесть-восемь метров в забоях уже появлялась вода. Надо было принимать меры против затопления нижних горизонтов. Долгое время в карьерах применялись ручные малопроизводительные приспособления для откачки воды. Только в 1896 году на прииске Поклевского появилась паровая машина, которая была использована для механического удаления воды из разреза.
Спустя еще пять лет, в 1901 году, на асбестовых приисках стали применяться взрывные работы. Взрывчатые вещества — горный порох и динамит — применялись в небольших количествах и только для взрывания твердых пород. Например, за весь 1901 год на приисках Поклевского-Козелл было израсходовано всего лишь «12 фунтов динамита, 10 аршин фитиля и одна коробка пистонов»1.
Взрывные работы в первые годы их внедрения развивались медленно. Они сдерживались, главным образом, большой трудоемкостью и малой производительностью ручного бурения. Физически здоровый рабочий с большим трудом пробуривал за день 16—20 вершков шпура. Кроме того, техники безопасности не было, и несчастные случаи происходили довольно часто. Поэтому забойщики предпочитали пользоваться клином, и только в крайних случаях, когда порода не поддавалась клину, ее разбуривали и взрывали.
Хозяева приисков не заботились об облегчении труда рабочих. Всякие нововведения внедрялись медленно,, и то лишь в погоне за прибылью.
В 1904 году на некоторых приисках для транспортировки руды появились железнодорожные пути 600-миллиметровой колеи и полуторатонные вагонетки «коппель». Но главным двигателем долгое время оставались человек и лошадь. На каждом прииске содержались конные дворы со значительным количеством лошадей.
И только в начале 1910 года на Вознесенском прииске впервые появилось два узкоколейных паровоза мощностью 12 лошадиных сил. Очевидно, об одном из них. вспоминает в своей автобиографической повести «Березовый сок» поэт Степан Щипачев, работавший в детстве на Кудельке.
«Мы сначала отправились в контору за назначением,— пишет он.— Я страшно боялся, как бы меня не отделили от своих, не поставили на работу с чужими ребятишками. Но все обошлось хорошо: всех из нашей деревни направили в одно место. Отдельно очутились только Тимка и матрос Василий. Тимке захотелось походить в непромокаемых сапогах с высокими голенищами, и он сам напросился в мокрый забой, а Василия назначили машинистом на маленький паровозик, который я уже там видел. Он тут же, неподалеку, бегал по узкоколейке и тоненько свистел».
Позднее и на других рудниках появились паровозы. Максимальная их мощность не превышала 25 лошадиных сил. Но паровозы использовались только для транспортировки руды. На борту разрезов строились невысокие эстакады, рядом с которыми укладывались железнодорожные пути. Руда из разрезов завозилась на эстакаду колымажками на лошадях и по лоткам загружалась в вагонетки.
П. Никитин, Н. Рубцов
"Город горного льна"
| 
