Информационный гид АСБЕСТА

Мой следующий путь - к вещевому складу. Передо мной длинная очередь ждущих - гладко выбритые черепа, раздрызганные спины, опавшие задницы - какой вид! В комнату заходило трое пленных. Выбор размеров был не велик. Нужно просто взять одежду из стопки, как это поступило: я получил изношенную, зеленую рубашку и кальсоны длиной до колен, стеганные штаны, которые были слишком длинны мне, и стеганную телогрейку - все списанное из состава русской армейской одежды. Моя телогрейка выглядела собачьей подстилкой: дырявая, рукав висел только на нитке. Вопросы или жалобы были бессмысленны. Я смог поменяться штанами с соседом, так как полученные им были слишком коротки. Две портянки, которые бросили мне, уже давно не видели никакой воды. Под открытым небом осмотрел полученное. Веревкой, которую получил в придачу, завязал штаны; таким образом я "оделся", и выглядел уже как правильный "Wojennoplennyi" (военнопленный)! Другие несли фуражки с вмятинами, я не получил ничего. То, что я не пошел еще раз на склад, чтобы потребовать головной убор - это упущение, которое будет иметь еще злые последствия! В новом обличии явился назад в больничное отделение. Для меня начался двухнедельный карантин.

Я не был единственным в больничном отделении. Мы получали три раза в день подслащенный и затем снова горький "Tschai" (чай), утром 300 г сырого хлеба - точно взвешенного на весь день - и литр водянистого супа с капустой. Искать в нем блестки жира было бесполезно. В полдень рыбный суп, при воспоминании о котором меня и сегодня охватывает ужас; черная похлебка с варенными рыбьими головами, и плавающими вверху блеклыми страшными рыбьими глазами - "Rybasupp", которым я только, с грубым отвращением, притуплял голод. После второго стояния в очереди мы получали две деревянных ложки Sojakascha (соя-каша) и (каждый второй день) чайную ложку коричневого сахара; вечером давали пол-литра теплого "Tschai". Я должен признаются, мое "время отдыха" состояло только из ожидания - от одной выдачи еды до другой. Стояние в очереди стало привычкой.

Русская, которая приносила еду, была даже любезна и сжалилась над моей "Kofta-walenok ("кофта-валенок" - телогрейкой), пришила на самые большие дыры заплаты, а рукав получил снова поддержку. Пуговицы отсутствовали и она подарила мне толстую веревку. Даже если она встречалась случайно, всегда относилась ко мне с доброй душой. Каждый второй день перед обходом врача я взвешивался (мой "первый вес" составлял 45 кг). Я показывал язык, и врач внимательно меня прослушивала, не кашляю ли я и не приостанавливаю ли выдыхание. Эта процедура повторялась неоднократно. Только когда я стал иметь 50 кг веса, был отпущен как "здоровый".

Впервые я стал причастен к лагерной службе. Получил спальное место в длинном бараке, где располагалось сто человек. Это уже была не больница, а жилье для большого количества людей с двухъярусными нарами. По два человека на нарах! В широком центральном коридоре стояли грубо-сколоченные столы и скамейки. Продовольственное снабжение было уже "пленно-умеренное", скудное и однообразное. Тотчас же после моего «новоселья» я получил, спаянную из банок из-под американских мясных консервов, жестяную миску и обглоданную, деревянную Loschka (ложку), которая видела и лучшие времена.

Это было теплым вечером перед перекличкой. Я сидел на березовой лавке и был в своих мыслях. Мой Starschina (старшина) барака, старый пленник, познавший лагерные порядки, подсел ко мне. После молчаливой паузы зашел разговор, который крепко мне запомнился: "Ты из новых? Как у тебя идут дела? Скоро время карантина закончится, в течение ближайших дней ты направишься в трудовой лагерь. Не спрашивай в который. Это больше игра случая!".

"Я еще не чувствую себя трудоспособным; колени дают о себе знать!". После минуты молчания он сказал, положив руку на плечо: "Я даю тебе хороший совет, прежде чем ты сделаешь глупость! Оставь расспрашивающих тебя, даже приятелей, о которых ты, по-видимому, хорошо думаешь. Именно они - самые плохие "слуги русских", купленные шпионы, хотят закрасться в твое доверие, чтобы тебя продать! Что ты пережил - держи в себе!".

"Спасибо, приятель, я буду думать об этом!".

"Делай это и оставайся наполовину здоровым!". На этом разговор закончился.

(Продолжение следует)

Фритц Кирхмайр  "Лагерь Асбест", Berenkamp, 1998 
ISBN 3-85093-085-8