Перед вами одна из первых литературных работ нашего земляка Владимира Исакова - "Вечерние разговоры". Она написана чистым уральским говором - как рассказывала бабушка, вспоминая вечерами о житье-бытье прошлом, так и представлена читателю. Этого говора давно уже нет, он почти не сохранился в нашем краю - тем уникальна эта книга.
В.З. Исаков родился 8 октября 1943 г. в г. Асбесте Свердловской области. Окончил факультет журналистики МГУ (1967 г.) и Высшие литературные курсы Союза писателей СССР (1987 г.). Литературной деятельностью занимался с 1960 г. – в этом году были опубликованы его первые стихи и рассказы. После окончания МГУ в течение многих лет работал одновременно и как журналист, и как писатель. В 1967 – 1985 гг. занимал различные должности в газетах «Калининская правда», «Смена», «Советская Россия», издательстве «Московский рабочий». С 1979 г. – член Союза писателей СССР, с 1991 г. – член Союза писателей России.
ВЕЧЕРНИЕ РАЗГОВОРЫ 4.
ПРИДАНОЕ
Потом давай женить Ондрия. Ондрий-от молодинькой женился. Все папка говорил, што его еще не венчали. Ему семнадцать было, а Матрене-то уж двадцать три. Она на шесть годов его старше была. Ну, оне гуляли с ей. Дружили. Она из нашей же деревни была, Матрена-то. Сват-от Офонасей, отец-от ее, тут же, только повыше нас, жили.
Ну, наши пошли. Свататься ко сват Офонасею. Сват Офонасей так-то жил небогато, а считал себя, што оне как богаты. Оне со сватьей Офонасьей торговали. Ездили, переторговывали, возили всяко место. Ну и попировывали тоже оба хорошо. Сватья-то пировала с им вместе. Вот сват Офонасей не вздумал Матрену отдавать: «Бедноваты для нас кажутся». Ну, ладно. Не отдает.
Папка с мамой раз сходили. Второй сходили. Не отдает. Ондрий ревет. Как, невеста уж в годах, надо невесту брать. Всё потом хохотали, што Ондрий ревел, жениться просился.
Ладно. В третей раз пошли с женихом. Пришли. Сват Офонасей опять свое. А Матрена у их бойка была: «Раз не отдаешь, дак я с им убегом уйду. Счас собираюсь и пойду». Ой, сват Офонасей загорячился. Он свое. Она свое. Ну, сват Офонасей рукой махнул: «Давайте задаток». — «Какой задаток?» — «Четверть самогону…»
Ладно, потом свадьба. Глухой воз пришел. Привезли Матренино приданно. Тоже привезли на двух лошадях. У ей половиков было шибко много. Наверно, тюков шесть или семь было только половиков. Это по сорок, по шестьдесят метров в одном тюке. Вот были холсты, на которых хлеб веяли. Вот эте полога… Раньше ведь половики берегли. Вот настелют половики, а на их еще холст. Белой холст приколотят на гвозди. Это назывались полога.
У ей было два приданых, у Матрены-то. Свое-то приданно. Да еще сестрино, у ей сестра умерла. Она пять сундуков к нам привезла. Вот така гора, с полу до потолка. Чё там в сундуках? Это неизвестно.
Пожили. Мама начала говорить-то: «Баба, ты чё не смотришь в сундуках? Чё там у тебя?» — «А я чем знаю? Я и не знаю, чё в их, в сундуках-то». Открыли. А там подшалки шелковы, всяко место. И все излежало. Оне, видно, у сватьи Офонасьи много годов лежали не сушены. Да у Матрены еще лежали. Вытащили, все изрезали мне на игрушки. Игрушки хороши были. Дак чё. Все излежало дак, куда больше. Все приданно как есть пошло мне на игрушки.
СВАТОВСТВО
Подросли, дошла очередь до Василья со Степаном. Я помню, как оне еще холосты были. Господи… Одного собирашь. Другого собирашь. Хресной Василей скажет: «Тонька, седни выгладь мне брюки галифе. Седни тройку надену». Надеват, значит, тройку. Сапоги им вычисти, все. Галстуки завяжи, рубахи выгладь. Все сделашь. Не успели уйти, готово дело, разодрались. Кольку Крысенка там начнут хлестать — хресной Василей восстанет. Хресному нахлещут, Колька убежит. Хресной придет домой — дома папка ему еще добавит.
Один раз дрались в ильин день. Ой!.. Вот так вот поскотина[7]. Вот на этой поскотине сойдутся. Деревня на деревню. Наши вместе с костоусовцами. Кузята вместе с черноголяшинцами. Чё дерутся, не поймешь. Все прясла разберут. Только колья трещат. Мы с девчонками пошли. Слышим, уж кричат: «Ваську вашего избили». Я побежала домой, реву. Папка пошел за им. А его затащили в ограду, в коробок под крышей бросили. Избит. Как баран, весь в крове. Папка потащил его домой. Я реву. Крови-то боюсь. Его-то жалко. Думаю, папка дома ведь еще добавит. Ой, беда с им.
Хресно-т Василей у нас всех бойчея был. Ондрий — тот боялся. Степан тоже не так. А хресно-т Василей смелой был. Все говорили: «Кто за Ваську у Киселевых пойдет взамуж? Он вон чё дерется дак».
За его много раз ездили сватались. Всё туда в Бруснята. Дома договариваются. Если не надо невесту, дак он сидит, крутит в руках шапку. Перебират, перебират. Тожно выходят на улицу, советоваться. Ну, он все и крутил шапку-то.
Потом поехали свататься за эту Настасью. Приехали в Бруснята. А наших-то чё, много было. Всей Киселёвшиной приехали дак. Раздеваются под порогом-то. «Сватовья, лопать-ту[8] у нас примите, — Петро Степанович говорит. — Куда лопать-ту девать?» На их дохи меховы на всех. Шапки тоже меховы. Оне и предлагают, штоб у их взяли лопать-то.
А оттуда поехали, тоже… Раньше празднично-то запрягали: летом — малинькой ходок, а зимой — малиньки санки. Мелконьки таки саночки, как раз только на двоих. Дак оне в эдакой-то одеже сколь раз вылетали из санок-то. Приехали, хохочут. Двенадцать километров от Бруснят-то, дак попадали сколь-нибудь. А чё, в экой-то одеже выпадут, дак не чувствовалось холоду-то. На всех дохи. Чесанки на всех праздничны, с галошами. Дома валенки, а куда выходить — дак чесанки. «О, он чё-то ходит в валенках, у его, наверно, и чесанок-то нету». Это значит, вроде он и бедно живет. Што чесанок-то нету.
Ладно, высватали. Ну, дом хороший у их, я ездила тоже к невесте-то в гости. Меня ведь везде вытаскали. Все деревни проехала. Высватали. Свадьбу зыграли. А хресно-т Василей… Там у нас вдова была, Еленой Брякалкой звали. Шибко языком брякала. Хресно-т просил у ей самогонки, она самогонки не продала. Ну, он и выхлестал у ей окошки. Три окошка вышиб — три месяца дали. Посадили. Он тут где-то сидел, недалёко. Мама с папкой поедут к ему. Приедут, рассказывают: «На, чё он там. Оне не сидят, оне пируют вместе с начальством. Щетки делают да продают. Чё им…»
Ну, молодая-то уехала гостить в Бруснята. Погостила, смотрим: приехали на двух лошадях. За багажом приехали. Дескать, конфузно, за тюремщика. «Чё, она не живала за тюремщиком-то…»
Забрали багаж, увезли. Мама ревет. Поехали к ему: «Ну, чё вот ты счас?» — «Ну чё… Одна уехала, десять найдется». Чё, мужики-то не больно тужат.
Осенью поехали свататься в Кислову. Кто-то нахвалил: «У Табаниных девка шибко красива». Ну чё… Мария молода-то шибко была красива. Мама ворчит: «Ну, где она пойдет за розженю, за его…» Поехали. И с первого разу высватали, готово дело. Мама приехала, возмущатся. Разговаривают с Матреной: «Не знаю, чё будет, с одново разу высватали дак…» По многу раз ездят, дак как будто бы надежно.
Высватали. Вот поехали к невесте в гости. Василей, значит, поехал. Степан. Я. Мария, теты-то Дуни старша дочь. Тёмко, Коли Марешонка, нас повез. На вечеринку туда. Сидим за столом. Вдруг под порогом драка. Ножи втыкают в косяки да и только. Я так-то драки боюсь, а тут вовсе. Наши робята пошли на улицу. Я кричу: «Не ходите». — «Успокойся. Ты нас знаешь? Успокойся». Вышли там, а у их всегда свой наган почему-то был. Оне вышли на крылечко, выстрелили раза два кверху. Все. Тишина. Никого больше не стало. Тихо. Хресной Василей сказал народу: «Счас гуляйте». Так и гуляли. Светать начало, мы тожно домой поехали.
Женили хреснова Василья. Но оне у мамы чё-то мало пожили. Знать-то, с полгода, не больше. Мамы с папкой где-то не было. Робята из мастерской пришли на обед. Значит, Василей и Степан. Оне поели, потом мы давай. Сели ись. Мария после которого-то из их да вздумала чашку вымыть. Матрена на ее: «А чё, робята-то у нас поганы, што ли? Чё ты не пьешь из чашки-то? Зачем?» Ну чё? И все. Мама приехала, Мария говорит: «Я жить не буду». Ну и ушли. А Матрена-то до краю тут жили. Потом уж начали все разъезжаться.
БОГАТЫЙ ЖЕНИХ
За Степана перво-т раз высватали вот эту Степаню, в Мосиной. Кто-то тоже нахвалил. Она, Степаня, так-то была интересная, всё. Ну, поехали. Раз съездили. А сват-от Иван Онаньевич, отец-от ее, тоже был горячой мужичок. С характером. «Не отдадим», да и только.
Ну а невеста-то нашим понравилась. Степан-от был чернобровой, черной. И она така же черна была. Раз съездили. Второй раз съездили. На третей раз поехали… Ондрий сидит, на картах ворожит: «Высватут — не высватут». Мы с Матреной хохочем. Приехали довольнехоньки: высватали.
Высватали Степаню. А венчать, значит, уж по-советски. В клубе венчали. Надевали так же цветы на невесту. Вуаль надевали тоже. Платье венчальное. Посадили их на сцене. Народу набралось! Чё-то там, уж я забыла… Кто-то там высказывался. Тоже горько кричали, всё.
А потом… Не знаю, чё на ее мать-то сбарахнуло. Дескать, оне бедно живут да все. За какого-то там за богатого надо стало. Степаня уехала домой в гости. Степана-то где-то не было. Мать приехала, скрутила тут у ее багаж-от.
Скрутила, повезла на станцию, в Баженову. Мол, с женихом с Баженовой и уедут. Куда уж оне собирались ехать, не знаю. Привезли в Баженову-то весь багаж, все. Поезду-то подходить, он их взял да куда-то проводил. Жених-от. А сам погрузил багаж-от да уехал. Оне и остались на Баженовой-то. Ну и все.
Степаня-то потом несколько раз приходила просилась. Степан говорит: «Нет. Мне тебя не надо. Ты меня испозорила, зачем мне тебя? Иди к богатому жениху».
Продолжение следует
В. Исаков. "Дом на берегу" 1978г.
Фото из открытых источников Обнаружили ошибку? Выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter.
Вы можете отправить свою ссылку на интересную информацию о г. Асбест. Если Вы обнаружили орфографическую ошибку выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter. Все рекламируемые услуги и товары подлежат обязательной сертификации и лицензированию. Любое использование информации допускается только при активной ссылке на сайт https://asbest-gid.ru
