Предлагаем вниманию читателей книгу известного краеведа Л.Ф. Амосовой о зарождении Асбеста и судьбе первой учительницы города - Фаины Игнатьевны Аввакумовой.
Первая мировая война
Прошло девять лет, как Аввакумовы приехали на Асбестовые прииски. На исходе июль, стоит жара, воздух накалился до 30 градусов. Люди в разрезах обливаются потом. У бочек с водой толпится народ, воду не успевают завозить. Жара не спадает и к ночи. Дождей нет.
Дома, хаотично разбросанные по прииску, утопают в зелени. На задворках пасутся коровы. Из раскрытого окна дома Аввакумовых слышится песня. По двору с шумом носятся куры, за ними гонится собака, волоча за собой цепь. Шестилетний мальчик, бронзовый от постоянного пребывания на солнце, пытается босой ногой наступить на цепь. Под окном в тени в огромной корзине, обложенный подушками, лежит четырехмесячный малыш, рядом с ним, держа его за крохотные пальчики, на корточках сидит девочка. Из кухни, время от времени, в распахнутое настежь окно, с тихой и доброй улыбкой наблюдает за всем происходящим во дворе Фаина Игнатьевна, хозяйка дома, разрумянившаяся то ли от печи, то ли от материнского счастья. Она толчет ягоды в медном тазу, поджидая мужа с работы. В конце месяца он приходит позднее, сдает отчет. В специальном кресле на уровне стола рядом с ней сидит двухлетний Павлуша, улыбаясь, он следит за матерью.
Через какое-то время возня во дворе прекращается. Фаина Игнатьевна выглядывает в окно. Николка, прицепив к будке собаку, собирает вокруг себя кур, подняв руки, разбрасывает зерна и при этом напевает.
«Мамочка, я песенку сочинил, — бежит он радостный к окну, — послушай!»
«Тип-топ, ко — ко — ко, не ходите далеко!» — нараспев произносит он.
«Молодец, сын!» — громко говорит, незаметно появившийся у калитки, Михаил Михайлович. Фаина Игнатьевна с малышом на руках выходит на веранду.
«Как у вас тут хорошо! — целуя сына, говорит он, — а где Сережа?».
«Под черемухой» — сообщает Николка, разгоняя кур с грядки. Птицы с криком разлетаются по двору. Михаил Михайлович под¬ходит к огромной черемухе, с которой ежегодно собирали по несколько ведер крупных, сладких ягод. Ягоду сушили, и зимой пек¬ли пироги. Сережа сидит в своей беседке и гладит двумя ладошками пушистую спину сибирского кота, не обращая внимания на подошедшего отца. Присев на корточки перед сыном, Михаил Михайлович берет его за плечи, проводит рукой по его густым волосам. Малыш улыбается, почувствовав прикосновение ласковых рук отца, прижимается лицом к его плечу.
Отец берет сына за руку, тот молча поднимается, и они идут вдоль забора. Касаясь пальцами свободной руки штакетника, слепо-глухо-немой мальчик уверенно шагает рядом с отцом. Михаил Михайлович с нежностью смотрит на сына.
«Через два месяца ему исполнится восемь лет, — думает он. — Вылитый я в детстве: тот же нос, овал лица, сжатые губы, белобрысая головка».
Пройдя несколько раз по знакомой тропинке, отец берет сына На руки, садится в беседку, усаживает Сережу на колени, крепко обнимает, целует его. Тот прижимается, обвивает шею отца своими ручонками. Им хорошо вместе. Они привыкли к молчаливому общению, и понимают друг друга без слов. Беспомощность маленького существа, его безграничное доверие, тепло детских рук - все больше привязывает отца к сыну.
Маленький, тихий Сережа жил в своем особом мире, окруженный вниманием, заботой и любовью близких людей. Он хорошо ориентировался во дворе, знал расположение комнат, узнавал вещи и своих родных на ощупь. Утром вставал раньше других, застилал свою кровать, подходил к спящим братьям и целовал их. Пока Фаина Игнатьевна готовила завтрак, сидел возле нее на кухне. Вместе со всеми детьми мыл посуду в тазу.
«Пора умываться!» — командует отец, усаживая Сережу на деревянного коня рядом со ступеньками крыльца. Прислонившись к дверному косяку, он смотрит на сына с нежностью и грустью. Услышав команду, на крыльце с полотенцем в руках появляется дочка. Михаил Михайлович развязывает галстук и отдает ей, расстегивает пуговицы манжет, снимает белую рубашку, молча берет ароматное мыло из ее маленьких рук и густо намыливает. Обмакнув кусок мыла в воду, нагретую на солнце, он осторожно кладет его на детские ладошки. Глядя на дочь с улыбкой, начинает тщательно вычищать ногти, смыв с рук пену, ополаскивает лицо и шею чистой водой, которую Николка льет ему из ковша. Михаил Михайлович берет из рук дочери полотенце. Вытерев лицо и руки, он с легкостью поднимает ее высоко над головой, и целует, приговаривая: «Спасибо тебе, мое солнышко!». Сменив воду в тазу, Михаил Михайлович умывает Сережу, остальные дети умываются сами. Вся семья дружно садится за стол, накрытый на веранде. По одну сторону от отца сидит Сережа, по другую — его любимица, Галинка. Дети с удовольствием едят свежий домашний творог с лесной земляникой и черникой, запивают густым, как сливки, холодным молоком, принесенным к ужину из погреба. Дети убирают посуду со стола, Фаина Игнатьевна укладывает малышей. Старшие отдыхают с родителями на веранде, увитой шелестящими под ветром глициниями.
Веранда в летнее время играла особо важную роль в семье Аввакумовых: Фаина Игнатьевна здесь занималась с детьми рукоделием, шила, читала вслух Библию, сказки, жития святых. На веранде обедали, пили чай из самовара. По выходным и праздничным дням собирались друзья и соседи. Пели. Слушали музыку. Здесь устраивали дни рождения детей. Приходили Абаскаловы с детьми, Сведберги, Александровы, Азряковы. Частенько бывала Александра Михайловна Минина с маленькими сыновьями, доктор Л.П. Ноздря. Организатором детских праздников была Наталья Прокопьевна Шабурова, крестная мать детей Аввакумовых.
Михаил Михайлович надевает очки, берет свежий номер газеты «Уральская жизнь», просматривает заголовки: «Австро-Сербский конфликт», «Мобилизация во Франции», «Разгром Белграда», «Война России с Германией»...
«Послушай, Фая, о чем пишет газета, — говорит Михаил, покашляв в кулак, прежде чем читать вслух жене. — Немцы заняли Люксембург, захватили здание правительства, учреждения, перерезали телефонные провода. В Париже толпы народа с пением Марсельезы, с русскими, французскими и английскими флагами движутся по бульварам. Правительство Франции запретило вывоз хлебных продуктов. Австрийские орудия обстреляли Собор, разрушают дома», — на минуту он умолк, взглянув на детей, которые увлеченно рисовали, не обращая внимания на родителей.
«Не ведают, что творят», — отрываясь от рукоделия, говорит шепотом Фаина Игнатьевна. Она смотрит на большие, красивые руки мужа, привыкшие к труду, на длинные тонкие пальцы, которыми он так ловко играл на струнных инструментах. «Добрый и заботливый, мухи не обидит, а что если и его призовут?» — поду¬мала она. Михаил продолжает увлеченно читать: «Мобилизация в Бельгии. Немецкая Армия предала мечу и огню занятые бельгийские города-герои, разрушила памятники культуры, учинила кровавую расправу над мирным населением. Япония готова выполнить союзные обязательства. Ответственность за войну падает на Германию».
Фаина слушает голос мужа. Все это так далеко, даже думать не хотелось, что где-то бродит война. Казалось, что сюда в Кудельку, в этот «медвежий угол», как шутили заезжие москвичи, она не нагрянет никогда.
«Ты слушаешь меня, Фая? — увидев задумчивый взгляд жены, спросил Михаил и продолжил чтение — Рязанский губернатор в звании камергера, действительный Статский советник князь Оболенский назначен градоначальником в Петербурге с переименованием в генерал-майоры».
Он молча пробежал глазами по тексту. Затем снял очки, протер усталые глаза и про себя подумал: «Стратегический план Германии явно преследует цель быстрого разгрома Франции ударом через нейтральную Бельгию и Северную Францию, после чего будет открыт путь к России».
«Вот, послушай еще, — добавил он, — Именной высочайший Указ, данный правительственному Сенату 1914 года июля 20 числа перевести армию и флот на военное положение». Михаил делает паузу, еще раз про себя перечитывает эти строки и добавляет: «Верховным главнокомандующим назначен Его Императорское Величество Великий князь Николай Николаевич».
Они молча смотрят друг на друга, не решаясь высказать вслух то, о чем подумал каждый.
Газета публиковала телеграммы из разных стран с сообщениями о войне, помещала сводки о ходе военных действий. Повсюду шла мобилизация. Михаил Аввакумов был военным в отставке, могли призвать и его, но пока не беспокоили. На прииске забрали уже несколько человек. Давно ходили слухи, что на Поклевском начали строительство казарм для военнопленных. Аввакумовы знали, что у главного бухгалтера А.А. Груна изъяли велосипед из личного пользования, у Андрея Абаскалова забрали мотоцикл, на котором он разъезжал по поселку. У Георгия Азрякова, служителя церкви, забрали лошадь в артиллерию, выдав за нее 160 рублей. Сведберг недавно рассказывал, что написал письмо в Уральский Военно-промышленный комитет, в котором предлагал свои услуги для изготовления снарядов. На Вознесенских рудниках есть хорошо оборудованная токарная мастерская.
Дети давно спали, дом погрузился в сонную тишину. Михаил Михайлович не мог заснуть. Разные мысли крутились в голове. Полежав еще немного, он тихонечко встал, чтобы не потревожить жену и вышел на крыльцо. Пес, развалившись, дремал около своей будки, не реагируя на лай приисковых собак. Звонкий хор кузнечиков разносился над притихшими дворами. Где-то на берегу озера играла балалайка. Улицы были пусты. Уютно светились окна в доме Томашевского, там тихо звучал рояль. Поселок отдыхал после знойного трудового дня. Было еще светло. Ни комарика, ни мошки. Благодать кругом! Воздух напоен запахами цветов. Пьянил аромат душистого табака и свежескошенного се¬на, заготовленного для коровы Красавки. Темнело. На крыльцо бесшумно вышла жена в длинной батистовой ночной сорочке, скрывавшей босые ноги.
«Что-то и мне не спится, Миша» — сказала она, устраиваясь рядом на ступеньке. В небе над домом появилась Большая Медведица. До чего же хорошо дышалось в столь поздний час!
«Если и есть на земле рай, то он здесь, на Кудельке! Райский уголок!» — подумала она. Они долго сидели молча, обнявшись. Фаина слышала, как бьется его сердце. С наступлением сумерек стало прохладно, подул ветер.
«Может тебе принести платок?» — спросил Михаил, нежно обнимая ее за плечи. Она ощутила тепло его ласковых рук. Ей было хорошо и спокойно рядом с мужем.
«Как она без меня одна с хозяйством справится?» — подумал Михаил Михайлович. Он всегда мечтал иметь много детей. Каждый ребенок был желанным. В доме недавно появился седьмой житель, крохотный малыш — Тосик, Анатолий Михайлович Аввакумов. Рождение сыновей радовало Михаила Михайловича. Род Аввакумовых продолжится, и будет жить в его внуках и правнуках.
«У меня замечательная семья. Есть дом, работа, кругом хорошие люди, чего еще желать?» — подумал он, а вслух сказал: «Я благодарен судьбе, Фаина. Часто думаю, кем вырастут наши дети? Не помешала бы война».
Взгляд его устремился в пространство, будто где-то там, вдали, он пытался найти ответ. А может, вспомнил свое непростое детство, о котором не любил рассказывать.
...Вскоре на приисках появились австрийские военнопленные. Четыреста человек работали у Поклевского.
Продолжение следует.
Л. Амосова. Асбест. Жизнь и судьба. 2005 г.
Авакумовы 1915 |
