Предлагаем вниманию читателей книгу известного краеведа Л.Ф. Амосовой о зарождении Асбеста и судьбе первой учительницы города - Фаины Игнатьевны Аввакумовой.
В эвакуации
Фаина Игнатьевна ждала приезда снохи и внуков. Она побелила комнату, повесила на окна новенькие шторы. Берегла продукты, полученные на талоны, для встречи московских гостей. Ежедневно ходила на вокзал встречать внуков. Наталья Прокопьевна Шабурова ходила встречать семью любимого крестника вместе с Фаиной Игнатьевной. Москвичи приехали в конце июля 1941 года. На вокзале Фаина Игнатьевна увидела П.И. Дубленных, заместителя председателя горисполкома, и Константина Антоновича Тарасевича, заместителя управляющего трестом «Союзасбест», ответственного за расселение эвакуированных и создание бытовых условий для прибывающих. Они тоже пришли встречать поезд с эвакуированными.
На этот раз в Асбест прибыл Наркомат промстройматериалов из Москвы, с ними и приехала Галина Давыдовна Аввакумова с детьми и родственниками (женой брата Людмилой Всеволодовной Никитиной и ее сыном Юрием). Фаина Игнатьевна была несказанно рада их приезду. Они ни разу не были в Асбесте, но часто слышали от отца рассказы об удивительном уральском городке, о живописном озере, где так много водилось рыбы, о лесе, богатом ягодами и грибами.
Аввакумовых поселили в учительском доме на улице Ленина, в трехкомнатной квартире Анисимовых. Алексей Аркадьевич Анисимов, учитель математики, директор неполной средней школы № 2, ушел на фронт, и Антонина Николаевна осталась одна. Афанасий Васильевич Цыганов, директор средней школы № 1 имени М. Горького, принял в свою семью Л.В. Никитину с сыном, устроил ее работать в детские ясли номер три, где заведующей была его жена. Петр Иванович Дубленных помог устроиться Галине Давыдовне, жене своего друга Николая Аввакумова, в эвакогоспиталь № 25-37.
Рано утром Фаина Игнатьевна заходила за внуком Мишей, отводила его в детский сад и шла в школу, с ней вместе шел старший внук Игорь. Она была спокойна за внуков и невестку, которые рядом были в безопасности. Она писала сыну на фронт: «Дорогой мой Коля! Поздравляю тебя с предстоящим днем рождения, желаю благополучия и встречи со своей семьей. Живем надеждой, что война скоро кончится. Письма твои начинают доходить до нас. Будь бодр и здоров, родной, помогай нашей Родине защищать Москву. Ребятишки здоровы, бегают ко мне каждый день. Галя работает».
Первое время в Асбест от Николая часто приходили телеграммы, в которых он кратко сообщал о себе: «Здоров. Жду писем. Всех целую». Галина Давыдовна писала мужу: «Не хочется верить, что враг совсем близко от Москвы, мы все уверены, что в Москве ему не бывать, так хочется быть вместе с тобой в эти дни».
Определив трехлетнего Мишутку в детский сад, а Игоря в школу, Г.Д. Аввакумова устроилась на работу в госпиталь, который находился в нескольких шагах от дома по улице Ленина, в здании школы. Здание было обнесено высоким забором. В коридоре на стене висел плакат. Это был плакат ее мужа «Уничтожай вражеские танки, бей врагов!», написанный вместе с художником
В. Щегловым. Галина Давыдовна была горда и счастлива, и вечером в письме об этом написала Николаю на фронт. На следующий день плакат посмотрели ее дети, пришедшие в госпиталь с бабушками Сусанной Меликовной и Фаиной Игнатьевной. Вечером дети рисовали танки «как у папы» и просили отправить рисунки на фронт.
Каждый день, проходя по коридору, она видела множество раненых бойцов, среди которых были и пожилые, и совсем юные. Они сидели на подоконниках, на полу, в халатах, накинутых на нижнее белье. Не выходя во двор, курили, разговаривая друг с другом. Табачный дым стеной зависал в воздухе, пахло хлоркой. В коридоре рядами стояли кровати, на них лежали забинтованные тяжело раненые, ходячие улыбались, пытаясь заговорить с незнакомой симпатичной женщиной, недавно появившейся в госпитале. Галине Давыдовне было тридцать лет. До замужества она работала в секретариате у Молотова. Имея опыт работы госслужащего, Галина Давыдовна Аввакумова быстро освоилась на новом месте, вскоре вступила в партию. Мужу на фронт писала: «Любимый мой, сегодня у меня был настоящий праздник, в день рождения меня приняли в партию, на бюро горкома. В этот день я получила от тебя письмо, и мне вручили партийный билет. Можно считать, что одна моя мечта уже осуществилась». Вскоре ее избрали секретарем комсомольской организации госпиталя, ввели в состав партийного бюро. Она часто выступала на заседаниях бюро и партийных собраниях. Резко критиковала недостатки в работе госпиталя, отсутствие дисциплины, антисанитарное состояние в палатах, хищение материалов и оборудования. Зима надвигалась суровая. Город был плохо подготовлен к отопительному сезону, не Хватало дров, даже в домах с печным отоплением люди замерзли. в первую очередь город проявлял заботу о военнослужащих и их семьях.
На учете в комсомольской организации госпиталя состояло семнадцать человек. На заседаниях партийного бюро и комсомольских собраниях рассматривали вопросы быта служащих. На этот раз комсомольское собрание затянулось, шел разговор о том, как сделать жизнь комсомольцев интересной и полезной. Каждый высказывал свое мнение и предлагал конкретное дело. Галина Давыдовна предложила организовать учебу среди неграмотных и малограмотных сотрудников и обслуживающего персонала. Комсомолки Бабенкова и Иванова организовали агитбригаду. Ушицкая руководила группой агитаторов из девяти человек, Л. Мотылева наладила выпуск стенной газеты, О.Р. Улит — кружок ГСО, Осетрова готовила молодежь к вступлению в комсомол. Не остались без дела Левченко и Головина. Они участвовали в проведении праздников, выпускали боевые листки для сотрудников, поздравляли раненых бойцов с днем рождения. Коммунисты и комсомольцы госпиталя выходили по воскресным дням на заготовку дров, проводили рейды комсомольского прожектора.
Однажды комсомольцы задержали во время дежурства санитарку, выносившую одеяло, калоши и простыню, в другой раз — медсестру, не додавшую десять порций еды раненым. Благодаря оперативной работе «прожектора», в госпитале установили пропускной режим, во всех корпусах ввели табель учета прихода и ухода.
Выступая на собрании, начальник госпиталя С.И. Черная одобрив работу комсомольской организации, обратилась к секретарю Г.Д. Аввакумовой с просьбой решить проблему с семенами для вновь выделенных огородов. Галина Давыдовна организовывала молодежь на субботники по сбору грибов, ягод, лекарственных трав, овощей. В эту работу включилась и Фаина Игнатьевна со своими избирателями и школьниками, привлекая жителей улиц Калинина, Дзержинского, Пионерской. На заседаниях партийного бюро, членом которого была Г.Д. Аввакумова, часто обсуждались вопросы слабой дисциплины среди раненых, больных и обслуживающего персонала госпиталя. Городские власти были недовольны тем, что раненые разгуливают по всему городу, пьют, опаздывают к отбою. В первое время в госпитале отсутствовала охрана, у персонала не было формы, не была налажена массовая работа среди бойцов. Вскоре и эта проблема была решена: коммунисты выставили посты, охрана получила обмундирование и оружие. Галина Давыдовна Аввакумова надела военную шинель.
Первое время по вечерам, когда Фаина Игнатьевна бывала Дома, Галина Давыдовна приходила с сыновьями к ней на улицу Дзержинского. Фаина Игнатьевна читала детям сказы Бажова, а уложив их спать, шла со снохой на кухню. Перебирая письма и альбомы с фотографиями, вспоминая Анатолия и Николая, Фаина Игнатьевна радовалась случаю поговорить о сыне с близким человеком. И ее можно понять, ведь столько горьких лет она жила одна.
Незаметно наступала ночь, а они все сидели за разговорами и были счастливы. Война разбросала многих по разным городам, а их соединила. Женщины говорили, позабыв о времени. Несколько раз ставили чайник на плитку. Сноха рассказывала Фаине Игнатьевне про своего Николая, про его успехи на выставках, про свою работу в секретариате у Молотова. О чем бы они ни говорили, каждый раз возвращались к одному: «А Николай у меня...». Счастливая Фаина Игнатьевна, слушала Галину и сердцем чувствовала, как начинала любить эту милую женщину. Большего счастья за последние годы она не знала. Им было хорошо, спокойно .вдвоем в этой уютной кухне, за стеной которой крепко спали дети.
«Господи, какие это были прекрасные вечера!» — говорила она своей подруге. Радость встречи с внуками заслонила все ее прежние беды. Все заботы и думы отошли на задний план. На какое-то время забылось, что идет война. Обе светились, когда на утро появлялись дети. А вечером, усталые после трудового дня, обменявшись новостями, они опять начинали говорить о наболевшем.
Наступил 1942 год. На фронтах шли жесточайшие бои. Об этом в Асбесте знали не только по сводкам Информбюро, но и по ранеными, прибывающим в эваковагонах, по похоронкам, которые каждый день приходили в город.
Под утро закончили очередную разгрузку прибывших раненых солдат. Г.Д. Аввакумова с комсомольцами всю ночь провела на ногах, работы всем хватило: обработка, сортировка раненых, перевязки. Вместе с санитарками Галина Давыдовна переносила на носилках раненых.
В феврале пришла похоронка на младшего сына Фаины Игнатьевны — Анатолия. Все, что держало ее в этой жизни, разом рухнуло. Не было ни сил, ни желания что-то делать, куда-то идти, о чем-то говорить. Что может теперь сказать она людям, ждущим Утешения? Несколько дней Фаина Игнатьевна не вставала и не выходила из дома. Галина Давыдовна поняла, что должна быть Рядом. Однажды утром Фаина Игнатьевна открыла дверь и увидела сноху с детьми и с чемоданами. Она целовала разрумянившиеся лица Мишутки и Игорька, обнимала их и плакала. Фаина Игнатьевна была счастлива, ее дом вновь наполнился детскими голосами, опять с утра и до позднего вечера она была среди людей. Днем — школа, а вечером Фаина Игнатьевна шла в госпиталь, где разговаривала с ранеными, писала письма под диктовку, помогала сестрам и санитаркам. Ходила по домам, навещая вдов. Она видела такое горе кругом, что про свое горе старалась не говорить. А главное, она не была одинокой. Рядом с ней были сноха и любимые внуки. В редкие свободные дни она гуляла с ними по городу, показывая карьеры, улицы, водонапорную башню. Им нравилось забираться на самый верх сорокаметровой башни и смотреть на крохотные дома и людей. Галина Давыдовна прожила в эвакуации в Асбесте около двух лет. Дом номер девять на улице Дзержинского, стал родным и для ее сыновей Игоря и Миши. На этот адрес приходили с фронта письма, телеграммы от Николая, поздравительные открытки от учеников Фаины Игнатьевны. Галина Давыдовна часто писала мужу на фронт. Это были удивительные письма, полные нежности и заботы. Николай Михайлович Аввакумов пронес их через все тяготы войны и с фронта привез домой.
Спустя шестьдесят лет я с трепетом беру пожелтевшие листки из школьной тетради, и читаю эти трогательные признания в любви. Они придавали силы, помогали ждать и побеждать.
«Солнышко мое, так обидно, что ты не балуешь меня своими письмами. Они так согревают меня — писала Галина Дрвыдовна Николаю Михайловичу, — Каждый день в перерыве бегаю домой, чтобы получить от тебя письмо. Если письма не бывает, иду обратно со слезами. Любимый мой, если бы ты знал, как я тоскую по тебе и люблю тебя. Часто представляю день нашей встречи, он должен быть необыкновенным, особенным. Игорек и Миша тоже строят планы, как они будут с тобой играть и рассказывать новости за этот год. Они тебя помнят. У них о тебе самые лучшие воспоминания. У Мишутки улыбка замечательная, у Игорька хорошая память, быстро заучивает стихи. Мишеньке 25 ноября исполнится четыре года».
«Родной мой, сегодня Игорю исполнилось девять лет. В перерыв сбегала домой. Игорек радостный заставил меня плясать. Я сразу догадалась, что есть от тебя письмо. Он попал в школьную газету, как хороший ученик. Очень жаль, что ты не с нами, помог бы ему в рисовании. Сыном ты можешь гордиться. Учительница Наталья Прокопьевна Шабурова в восторге от него. Он учится «на отлично», слывет в школе за художника».
«Игорек стал совсем взрослый, ему нужен ты. Миша во всем подражает Игорю. Он часто забирается в твою комнату и начинает шарить по ящикам, выискивая всякие винтики. Любит он эти
занятия, так как все это принадлежит папе, а что папино, то все особенно ценно и дорого. В комнатах у нас тепло, печь уже топим. Игорь вчера лепил. Коля, я заметила, что он точная копия ты, этим он очень гордится».
«Юра на днях нарисовал карикатуру Геббельса, любой взрослый карикатурист может позавидовать. Игорек нарисовал бомбежку Берлина цветными карандашами. Рисунки я отправила Семену Нариньяни для газеты. Пиши мне на часть № 339. Целую, люблю. Твоя Галя».
«Дорогой мой! Наконец-то я знаю, где ты. Сыновья переболели корью, сейчас здоровы. Скучаю по тебе. Вчера читала им бабушка Фаина сказку про Емелю, а я и спрашиваю Игорька, чего бы он захотел, если бы как Емеля мог просить? — «Скорее увидеться с папой и разбить фашистов» — ответил он. На работе меня повысили в должности. Мы живем дружно у Фаины Игнатьевны. Пиши чаще. Получили от тебя перевод. Деньги у меня есть, о нас не беспокойся. Я за это время приобрела здесь много специальностей. За продукты вязала ночью кофты, научилась шить бурки, рукавицы. Фаина Игнатьевна здорова. Четвертого октября у Гали родилась дочь Таня. Моя мама уехала из Асбеста в Москву с Гришей. Юра учится в шестом классе у Фаины Игнатьевны. Береги себя».
Старший сын Николая Игорь Аввакумов успешно учился в школе у Натальи Прокопьевны, они подружились, и он часто гостил у нее в соседнем подъезде. На момент отъезда из Асбеста, Игорю было девять лет. Летом 1942 года он часто бывал в госпитале, общался с ранеными, которые полюбили мальчика. Водитель грузовой полуторки брал его с собой, когда отвозил белье в прачечную или ехал за продуктами. Фаина Игнатьевна в письмах сыну на фронт писала: «Игорь и Миша хорошие ребята, только большие мастера убегать далеко от дома. Игорь уже весь Асбест обследовал, все дороги знает, только всегда беспокоюсь, с кем он проводит время. А Мишка — глупыш бегает то за козами, то за телятами, а то просто с малышами куда-то убежит, я не знаю где его взять. Оба они очень выросли за год. В дождливую погоду ребята сидят дома, рисуют, а когда день теплый солнечный, они с утра убегают на двор и в комнату приходят, когда захотят есть. Сейчас послеобеденное время, Миша спит, а Игорь снова на дво- ре, играет в футбол с соседскими ребятами.
Я уже месяц в отпуске, могла бы еще отдыхать, да стыдно перед молодыми учителями, им нынче отпуска не положены».
«В огороде у меня все растет хорошо. Скоро буду угощать ребят Свежим горохом и бобами. Сегодня достала немного для пробы Свежего картофеля, он еще мелкий, величиной с грецкий орех.
В лесу поспевает ягода, хочется полакомиться, будет погода, сходим. Покупать нынче ягоду немыслимо, стакан стоит пятнадцать рублей, а что на семью стакан? Вообще с ценами на продукты развилось какое-то безумие! Сотня рублей превратилась в копейку. Разные спекулянты не нарадуются, что идет война, разбогатели до краев. Зла я на них. Извини. Разворчалась. Будь здоров. Передавай привет всем твоим сослуживцам. Желаю всем вам полного успеха. Пиши чаще, сынок. Письма единственное утешение сейчас для всех. Нет писем с фронта, и носы все повесили, особенно если по радио передают невеселые сведения. Желаю тебе поскорее увидеться с семьей. Привет от Натальи Прокопьевны. О смерти Тоси я тебе намеренно не писала, боялась, что такое известие может подействовать на настроение и отразится на твоей работе, а мне от этого легче не будет. Галя Геращенко живет теперь в Нижнем Тагиле. Хочу поехать в отпуск к ним повидаться. Целую крепко, твоя мама».
У Фаины Игнатьевны было пятеро внуков: три мальчика и две девочки. Она всех очень любила, но особенно Игоречка и Мишу, которые напоминали ей сыновей. За полтора года эвакуации она всем сердцем прикипела к мальчикам и полюбила сноху, с нежностью относившуюся к детям, и беспокоившуюся за мужа.
«Аккуратная во всем, трудолюбивая, добрая, ласковая» — говорила о ней Фаина Игнатьевна своим подругам.
Галине Давыдовне тоже было хорошо с доброй, мудрой матерью мужа. Она видела, какую большую любовь и заботу вмещало ее сердце. Свекровь всегда ее подбадривала своим спокойным голосом, учила не унывать. В письме мужу Галина Давыдовна писала: «Я научилась у твоей мамы умению терпеть».
«Любимый мой, я слушаю радио, радуюсь, что немца погнали от Сталинграда. Я уверена, что это начало его конца. День нашей встречи близится. Изменений очень много, очень радуют успехи на фронте. Каждый день все новые победы. Мы, наконец, поехали домой. Особенно рады дети. Два дня живем в Свердловске на вокзале. Празднуем Новый год и юбилей нашей женитьбы (десять лет). Ребята лежат на полках, читают Мишутке сказки. Юра едет с нами. Время от времени нас прицепляют к паровозу и таскают в разные стороны. Ребята хохочут, им это нравится. Ну, вот и все, радость моя. Обнимаем тебя, родной, и целуем. Фаина Игнатьевна здорова, осталась пока с Милой, а потом и ее заберем с собой. Жаль было оставлять ее одну. К ней я очень привыкла, да и она будет тосковать. Рядом с ней я стала другой, более спокойной, не реагирую на всякие житейские невзгоды. Радует тс, что она дома, а дома лучше, чем где бы то ни было. Коленька, пи-
ей чаще. Я сделаю все, чтобы ей было хорошо. Час нашей встречи приближается, дорогой, скоро заживем с тобой лучше прежнего. Дети шлют тебе привет и поцелуи».
И вдруг дом Фаины Игнатьевны опять опустел. В конце декабря 1942 года москвичи уехали из Асбеста. Фаина Игнатьевна осталась одна. Днем школа, а вечером госпиталь. Как и все, она ждала писем. Волновалась за сына. Скучала по внукам. Наконец пришло из Москвы письмо. Галина Давыдовна писала: «Мы уже дома. Устроились хорошо. Игорек пошел в школу. Миша со мной. Приглашают меня работать в Кремль на прежнее место». Сноха предлагала Ф.И. Аввакумовой переехать к ним в Москву, чтобы самой пойти работать. Фаине Игнатьевне было не просто решиться вторично на отъезд из родного города.
Очередную сессию Петр Иванович Дубленных начал с оглашения списка членов исполкома, ушедших на фронт. На этот раз среди добровольцев были: Н.Ф. Кокшаров, А.И. Коноплев, Е.К. Артемьев, Е.А. Логовер, М.Я. Динабург, А.П. Клементьев, А.В. Цыганов. На одиннадцатой сессии исполкома из 100 присутствовало лишь сорок три депутата.
Продолжение следует.
Л. Амосова. Асбест. Жизнь и судьба. 2005 г.
Галина Давыдовна с сыновьями Мишей и Игорем
на персональной выставке рисунков Н.М. Аввакумова в Москве 1949 |
