Предлагаем вашему вниманию повесть писателя-земляка Алексея Чечулина об истории уникального месторождения и связанных с ним человеческих судеб - наших прадедов, дедов и отцов.
(Продолжение)
(4) Париж. Август 1944 года
Так началась долгая одиссея екатеринбургского мальчика Георгия Кузнецова.
В Самаре поручик Голубев, ставший мужем тетки Марины, зверствовал в контрразведке. Потом, когда красные перешли в наступление, они целый год бежали на восток.
Опомнился Гоша только в Китае, в переполненном беженцами Харбине, странном русско-китайском городе, собравшем в своих стенах петроградских аристократов, уральских промышленников и сибирских купцов.
Отец, как к тому времени выяснилось, был убит. Но не красными, а обычными грабителями, которых привлек толстый бумажник адвоката-заговорщика. Мать на пути в Самару умерла от сыпного тифа.
В Харбине попечители мальчика не поделили оставшиеся капиталы и расстались. Голубев пошел довоевывать с Советами под знамена барона Унгерна, а тетка с золотом украдкой от племянника перебралась в Австралию.
Там, в Сиднее, Георгий ее отыскал, но тетка, скупившая несколько овцеводческих ферм, не захотела признать бедного родственника и сдала его в полицию.
Настали трудные дни.
Рано повзрослевший Георгий был грузчиком в Бомбее, продавцом мороженого в Бразилии, носильщиком в Марокко.
Судьба занесла его в Югославию, где он учился в русском кадетском корпусе, — белая эмиграция готовила офицерские кадры для армии отмщения. Но Георгию эти игры порядком надоели.
Кузнецов поморщился от боли и замолк, собираясь с силами.
— Рванул я тогда в Париж, там мне неслыханно повезло — устроился шофером такси. Со многими бывшими офицерами, разочаровавшимися в белой идее, подружился, а когда в Испании зашевелились фашисты, тайком перебрался туда, в интернациональную бригаду.
После поражения республиканцев он попал в лагерь для интернированных, чудом бежал — помогли французские друзья.
Целыми днями кружил Кузнецов вокруг особняка на Рю де Гренель. В этом особняке располагалось советское представительство. И не решился переступить порог. Да и был он тогда уже Жоржем Менье...
Слабел голос Кузнецова-Менье. Они, Воронков и Кузнецов, должны были встретиться дома в восемнадцатом году, а судьба свела их через четверть века на чужбине...
— Вернешься на Урал, поклонись...
Догорела третья свеча.
( Продолжение следует)
А.Чечулин . Самоцветы для Парижа. 1989г.
| 
